Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]
— И вот это тоже? — камеристка возмущенно тряхнула перед носом у госпожи изрядно пережженной прядью волос, которую подхватила расческой сзади и старалась закрутить в узел на затылке Хельви так, чтоб посеченных концов не было видно.
— Она оплошала.
— Ваша тетушка, королева Кларигунда, жена вашего покойного дядюшки, мир его недоброй памяти, однажды вот за такую оплошность истыкала горничной все лицо горячими щипцами. — прокурорским тоном сообщила Тетсинда. — И была по-своему права. Подпускать к себе ревнивую женщину с раскаленным железом в руках это… выше моего понимания. Давно пора было ее выгнать. Она же лорду Дерлоку прохода не дает! Даже подкарауливает его в коридорах. Чуть на шею не вешается!
— Оставь, Тетси. — королеве явно не нравился разговор. — Она просто влюбленный эгоистичный ребенок, который не умеет держать в узде свои чувства.
— Держать в узде, это правильно. — кивнула камеристка. — Раз она на него из-за угла так и прыгнула. Босуорт мне тогда точь-в-точь тоже самое сказал: «Держи ее в узде, Тетсинда, а то она меня изнасилует!» — Камеристка залилась грудным теплым смехом, вспомнив громадную фигуру лорда Дерлока, нелепо отмахивавшегося от юркой малютки Нолли. — Так что мне с ней хлопот хватало. — констатировала толстуха. — Больше, чем с вашим гардеробом в походе!
— Извини, Тетси, — улыбнулась королева. — Я не знала, что она тебе так докучает. Мне казалось, наоборот, тебе нужна помощница. Особенно теперь, когда война кончилась и у меня не пара плащей, пара драных юбок.
— Девочка моя, — толстое добродушное лицо Тетсинды расплылось в мечтательной улыбке, — а славное ведь было время! Скажите-ка на милость, если б сейчас снова пришлось кочевать по лесам и болотам, кого бы вы с собой взяли следить за вещами: старую тетушку Тетси или любую из ваших молодых вертихвосток?
Хельви поколебалась. Десять лет назад Тетсинда поступила к ней на службу из свиты овдовевшей королевы Кларигунды. Тогда это была румяная сорокалетняя женщина, от полной статной фигуры которой так и веяло здоровым весельем. Когда она смеялась, ее полная грудь под белым накрахмаленным фартуком колыхалась, как море в летний шторм. Ни один патрульный из горцев не мог пропустить мимо себя старшую камеристку королевы, чтоб не ущипнуть ее за роскошный зад. Впрочем, Тетси их скоро от этого отучила. Мужланы! Дикари! Да они понятия не имеют, как держаться с дамой в услужении королевы! Все-таки не утерпела, выскочила второй раз замуж за начальника королевской стражи. Их свадьбу сыграли день в день со свадьбой старшей дочери Тетсинды от первого брака.
Годы брали свое. Теперь камеристка была уже бабушкой с целым выводком внучат. Хельви крестила их всех. Тетсинда еще больше располнела, ходила утицей, тяжело передвигая ноги, а в черных, как вороново крыло волосах нет-нет да и проскальзывали серые нити.
— Так кого бы вы взяли?
— Боюсь, что не обошлась бы без тебя. — смущенно подтвердила королева.
— То-то и оно. — победно заключила Тетси. — Кому нужны эти трещетки? А у меня моя золотая девочка ни в одном походе не ходила оборванкой. — она ловко подхватила завитую прядь и увенчала ею уже готовую прическу. — Наденете диадему? Думаю, надо.
Хельви кивнула. Из принесенного камеристкой ларца она выбрала тяжелый золотой обруч, украшенный чернильными аметистами, хорошо сочетавшимися с цветом фиалок на платье.
— Кажется, ничего?
Тетси цокнула языком.
— Так и надо было с самого начала одеться. Очень изысканно. И не броско. А я ведь тут по городу гуляла. — как бы между прочим сообщила она уже поднявшейся со стула госпоже. — Зашла туда-сюда…
Ее тон не понравился Хельви. Уж больно он был равнодушно-лукавый.
— Ну и?
— Ну и побывала в доме вашего будущего жениха…
— Как? — опешила королева. — Ты с ума сошла? Кто тебе позволил?
— А кто мне запретил? — парировала камеристка. — Я ведь знавала его кормилицу Нану, еще тогда в годы великой Сальвской войны. Муж-то мой тогда и погиб.
Хельви озадаченно молчала.
— Да мало ли кого я еще знала в доме старшего лорда Деми. — продолжала камеристка. — Почитай всех слуг, тех, которые при господах, конечно, были.
— И что же? — затаив дыхание, осведомилась королева. Она не понимала, к чему клонит Тетси.
— Да ничего. — улыбнулась та. — Зашла, проведала кой-кого из старых знакомых. Нана-то до сих пор жива, хотя и постарела. Почти оглохла. Но ведь он держит ее в доме, не отправил куда-нибудь в деревню, слуги с ней почтительны, все, до дворецкого. Это о чем-нибудь да говорит!
— И о чем же? — вздохнула Хельви. Ей наскучила болтовня с камеристкой, к тому же надо было поторапливаться.
— А вы спросите лорда Дерлока, помнит ли он хотя бы, как звали его кормилицу? — с легкой враждебностью отозвалась Тетси. Она недолюбливала Босуорта, как все жители предгорных долин, не раз подвергавшиеся нападению кланов.
— Тетси, в горах женщины, даже знатные, сами кормят своих младенцев. — мягко отклонила выпад камеристки Хельви. — Так что у Дерлока не было кормилицы, разве что любимая корова, которой он в детстве крутил хвост.
— Какая дичь! — возмутилась толстуха. — Тогда спросите его, помнит ли он, как звали эту корову?
— Ее звали Блоссом, что значит Рыжая. У нее был сломан правый рог и она хромала на заднюю ногу. — рассмеялась королева. — Дерлок мне рассказывал.
— Вот он и вырос рыжий! — торжествовала Тетсинда. — Хорошо, что не хромой, но еще не все потеряно, не так ли Ваше Величество?
— Тетси, я тебя очень люблю. — Хельви продолжала смеяться. Камеристке все-таки удалось поднять ей настроение.
— Рады услужить. — толстуха присела в глубоком реверансе и вдруг всплеснула руками. — Духи! Духи забыла. Болтливая я курица! Меня можно выгнать, как Нолли!
Глава 8
Теперь, сидя в особняке, Хельви невольно улыбалась при воспоминании о разговоре с Тетсиндой. Ореховая гостиная была уютным местом. Ее украшали светлые деревянные панели во всю стену, высокие посудные шкафы с красиво расставленными золотыми блюдами и кувшинами, мягкие складные кресла, нарочно пододвинутые к камину, цветы в майоликовых вазах и натюрморты с грудами убитой дичи.
Некоторым диссонансом среди гор живописной петрушки, салата, уток и кроликов с красными глазами смотрелся парадный портрет короля Дагмара в полный рост. Пожалуй, он был несколько великоват для этой комнаты, где во всем чувствовался изящный вкус и непринужденность.
Любопытная от природы Хельви встала с кресла и приблизилась к холсту на противоположной стене. «За ним либо дверь, либо другое помещение». — решила она. Но ни стук по панели, ни усиленное верчение золотых завитушек на раме не дали ожидаемого результата. «Но там что-то есть. — упрямо повторила молодая женщина. — Наверное, будуар для тайных забав или что-нибудь в этом роде». Можно было махнуть рукой, однако элементарное чувство безопасности требовало от королевы понять, что именно ее так раздражало и приковывало в протрете. Она окинула фигуру грозного владыки Беота оценивающим взглядом и показала изображению язык. «В жизни он еще противнее! Месяц мечтаю влепить пощечину по этой сальной роже. Глазки красные, свиные, бегают по тебе, как… Да у него же глаза пустые!» — Хельви чуть не воскликнула это вслух.
